День победы
Рассказ
Справившись с пробкой, Кулик переложил открытую бутылку во внутренний карман
макинтоша. В этот момент мерный гул голосов, наполнявший пространство
пельменной, был нарушен звуком разбившейся посуды. Оказывается, двое каких-то
военных тоже пытались открыть под столом бутылку водки. К несчастью бутылка
выскользнула из рук военного и, упав на пол, стала расползаться вонючей лужей.
— Эх!... — отчаянно воскликнул старик, сидевший напротив Кулика, — а если завтра
война?! И этим людям будет доверено высокоточное оружие? Что тогда? Военные
смущённо опустили глаза и стали уныло ковыряться в тарелках с пельменями.
— А всё отчего? — продолжил старик. — От бескультурья! Чем, скажи, культурные
европейские народы отличаются от бескультурных, а?
— Не знаю, — пожал плечами Кулик. — А чем?
— Вот возьмём балет берлинского варьете, — сказал старик. — Культура! А? Девки
все голенастые, в разноцветных перьях и без трусов!
— Как это без трусов? Совсем, что ли? — заинтересовался Кулик.
— А... — старик махнул рукой, — ну, не совсем, но это же одна фикция...
— А вы что же, по визе ездили? — спросил Кулик.
— По визе? — нахмурился старик. — Не... На танке. С ребятами решили ихнее
представление посмотреть. Ну, культурно так, побрились, шеи бензинчиком
протёрли, сапоги начистили, всё же мюзик-холл — это ж не хухры-мухры какое.
Тридцатьчетвёрку нашу поставили прямо перед входом, ну и пошли. А там герр
администратор какой-то выполз из этого самого мюзик-холла и что-то кудахтать
стал по-своему, мол, орднунг юбер аллес. Ну, орднунг, так орднунг. Вася залез в
люк, завёл дизель и вдавил педаль в пол. Дизель аж зазвенел на холостых, и всё
дымом покрылось. А, когда дым рассеялся, герра администратора уже не было. Зато
вышёл другой герр, помоложе, и сказал, что хочет пригласить нас на спектакль в
первый ряд. Эх!.. Что там девки немецкие вытворяли, ай! Танцуют и одновременно
поют, ты понял?! И что поют! "Моя Марусичка"! И ноги выше головы закидывают! Это
через трое суток после подписания фельдмаршалом Кейтелем капитуляции! Как успели
выучить на русском "Моя Марусичка", а? Непостижимо! А потому что Европа!
Цивилизованная нация!
Кулик, не вынимая бутылки из кармана макинтоша, разлил портвейн по стаканам.
Один налил старикану. Выпили, не чокаясь, сосредоточенно, крупными глотками.
Опустившись по пищеводу, портвейн разлился в желудках приятным расслабляющим
теплом. Посыпав дымящиеся пельмени чёрным перцем и сбрызнув их из стоящего на
столике графинчика уксусом, Кулик налёг на еду.
Старик доел свои пельмени, после чего отогнул обшлаг пиджака, такого же ветхого,
как он сам. На сморщенном запястье у него болтались какие-то древние часы.
— Эту "Омегу", — сказал старик, — мне подарил герр Отто фон Рильке. В апреле
сорок пятого мы остановились на постой в его вилле в Нижней Саксонии. Помню, как
сейчас — гардины там были на окнах под самый потолок. Герр Рильке выполз, хозяин
виллы, фон барон со своей фрау. В халате, поясок с кистями. А фрау, так та
вообще... Ну, кто-то из наших ребят дал очередь из ППШ по стенам так, что
посыпалась штукатурка. А гардины все на портянки пустили, очень практичный
материал. Фон Рильке после этого заперся в туалете, а, когда вышел, подарил мне
эти часы.
— Подарил? — спросил Кулик. — А с какой стати?
Старик усмехнулся и, немного помолчав, ответил:
— Потому что перед ним стоял Победитель. И фон Рильке хорошо знал, что русские
девушки не танцевали в мюзик-холлах, когда его вермахт занимал русские города.
— Так что ж, этот фон Рильке, даже не обиделся на вас? — спросил Кулик.
— Обиделся? С чего бы? — старик махнул рукой. — Наоборот! Потом фрау его
откуда-то выползла, стала нам на рояле играть. И петь. Вовремя, потому что
ребята хотели уже этот рояль на растопку камина пустить. А так всем
понравилось как фрау поёт. Какой-то вокальный цикл композитора Шуберта.
— Так вы что, с самой войны носите эти часы? — спросил Кулик.
— Нет, Эту "Омегу" я потом подарил... одной знакомой санитарке.
Старик вытер кулаком слезящиеся глаза и замолчал. Кулик молча ел пельмени.
Наконец старик заговорил:
— Тогда в марте сорок пятого нас подбили. Из всего экипажа спасся только я один.
Меня вынесла на себе эта санитарка. Фронтовая санитарка... Совсем девчонка...
Худенькая. Плакала и ругалась, не приведи Господи... Но тащила. Вцепилась в
гимнастёрку мою и тащила... Сначала руками, а потом и зубами. После войны она
стала моей женой. А, когда вышел срок остаться мне одному... Я снял эту «Омегу»
с её руки. И надел на свою. Вот ношу...
— Красивая санитарка была? — спросил Кулик.
— Очень, — тихо сказал старик. — Очень красивая...
— Лучше, чем те голенастые из мюзик-холла?
— Лучше. Только Машу не взяли бы в мюзик-холл. Да она бы и не пошла. Ну, ничего,
скоро мы с ней снова встретимся. Ну, я пошёл.
Старик встал из-за столика и, покачиваясь, двинулся к лестнице. Вскоре его
согбенная фигура смешалась с толпившимися на входе посетителями пельменной.
Балет берлинского мюзик-холла Май 1945
